___ Никогда. Ни-когда. Живой, светящийся поток пересекает пустоту, ни начала, ни конца. Дрожат и переливаются разноцветные нити, свиваются в жгут, мерцают радужными текучими каплями в беспрестанном движении – это жизнь, это время – его радость и его боль. Соединяются и распадаются, дрожат и бегут световые пятна внутри, в одну сторону – будущее, в другую – прошлое. Там – «когда». А вокруг черная пустота, черная тишина, и ты в этой пустоте, не чувствуя ни рук, ни ног, да и зачем они, если ни подойти, ни обнять… «Ни». Сначала с тоской и отчаяньем, потом равнодушно – на струящийся мимо радужный поток времени, поток «когда». Ты – вне этого. Вот и славно.
___ Скрипит дверца шифоньера. На верхней полке коробка. Смешная бабушкина шляпка – маленькая, черная, потертая бархатная лента. «Парле ву…?» На дне коробки бусы – крупные зернистые шарики, - черный-желтый, черный-желтый… Черные похожи на ягоды ежевики, сочные, спелые, хочется раскусить и почувствовать запах лета и солнца. Губы и язык потом черно-синие, и пятна с сарафана никогда не отстирать. А желтые – просто смешные и радостные. Зажимаю в кулаке желтую бусину и зажмуриваюсь – тепло. Ветер, плеск речной волны, липкая паутинка на щеке, измазанной ежевикой. Осторожно открываю глаза. Из замутненного временем зеркала на дверце шифоньера на меня смотрит бабушка в черной маленькой шляпке. За ее спиной – окно, точно такое же, как за моей спиной, можно даже не оборачиваться. Там и там синхронно колышутся тюлевые занавески и солнечный свет одновременно устремляется с двух сторон к зеркалу, он перемешивается, толкается теплыми пылинками, собирается в маленькие радужные смерчи, закручивается в жгут и… С некоторой тревогой скашиваю глаза в сторону, в черную пустоту – не осталось ли там меня?
___ А у меня никогда не было шляпки, я никогда не носила бусы. Что останется?..
___