Мост. Переправа. Старикашка Харон,
прикладывая руку к волосатому уху,
шамкает о Вечности.
Ангелицы-чайки стайками мельтешат. Нечаяли. Вечность бесконечна - прорва сознания,
тьма вещей. Медяка не жалко.
Получите ваши сребренники,
утопим требники в мутных священных водах. Прекратим тяжкие роды мысли.
И да ниспошлется благодать свыше.
Ныряй в прорубь - взлетай голубем.
Олива солона? Арарат далек, куда лететь - невдомек? Задумался старый.
Разверзся небосвод - апостол Павел пальцем погрозил, что было сил сдерживая
коварную улыбку. Звякали ключики.
Аз воздам, на зло всем богам.
Боги горшки не обжигают.
Гончарный круг не порочен. Пророчества ночами
сбываются, в сонмы сбиваются.
Боги нимбы тачают, святых привечают.
К черту богоборчество. Даешь со-творчество!
Аки тварь дрожащая прозревает незрячий.
Ветер разнес лай собачий.
Шел путник с вещмешком.
Нашел старый дом, а в доме томик стихов,
один там-там, на стене волчья шкура.
Натюр-морт. Мертва волка натура.
Черт с кадилом по стене топает,
мух по спинкам гладит, комаров хлопает.
Поп в углу дует в трубу. Каприс Паганини.
Яблоко червивое по блюду катится.
Ева в распахнутом халатике пятится.

Громовержец по небу скачет,
конь копытом бьет небо дождем плачет...

Из вас, батенька, шизофреник как и из меня - никакой. У вас подсознанка не может выдавать череду разномастных слов с псевдосмыслом, она их на выходе фасует:)))

автор ГЛАЗ

«Следы в подвале»

Как тонки дни, на свет зовущие тревогой ночи, безоблачная пыль в трепещущей цепи раствора,
И шатки полупьяные стрельцы, дремлющие на ступенях замка, что в огне танцует.
Как обоюдно остры мелкие дельцы в кандалах сознания, мечтатели в строении фигур.
Расплавленные ленты на шкале поступков оных, как робкие мошенники у алтаря, гарцующие.
То мы, отдельно в массе божьего износа, кипящие в сарказме прошлых лет, любимых.

Лирические ноты в кружевах дырявых, одна лишь музыка за щеки треплет скрипача, застенчиво и молча.
Оранжевые ласковые ночи, мы пряностью привыкли править вкус побед, и имя нам – лепнина.
Однажды, знаю я когда, ключом откроется нутро архитектуры кучной, тогда, сегодня, друг, лицо померкнет,
А солнце в четверти сыграет звездную капель, и мы с тобой пройдем насквозь измене праведного гнева.

Что ты сидишь? Крепи свой стан и волю созерцай сегодня непрестанно. Не день гуманного тумана,
Твой час пробил, проплачь в последний раз и нотой радости озвучь. Пропой и то, что никогда не запоешь ты больше.



«Гроздья пустыни»

Порой непрестанно овеян коврами восточного типа сердечный секрет,
Помылив над пропастью, сотканы сталью, полотна, цена на покупку планет.
Шелковница нитью лимонной заштопав, известный призыв к лотосу снов,
Смоковница плода сережкой играет, исписана тайна песочных листов.
Пирует властитель, когда прокрадусь, прохладою стану, в бархан воплощусь.



«Дикая кошка» (1)

Портрет божества однозначен врагу, тихая поступь и страх отступленья,
Вершина деревьев не линия горизонта, лишь намек на зеленую грань, что так ярко музицирует перед нами.
Лесные звери сбиваются в кучу и хлопочут о бывшей земле уходящего солнца, корни касаются их мохнатых лап.
Что ты видишь? Языческое одеяло, иль хочешь прощупать укрытого листвой тирана? Пан в чаще гоготал.
Я дам половину своей доброты,
Сняв маску лисицы, проснешься ли ты?



«Подающий улыбки»

Лицо твое с улыбкой,
От старых минеральных статуй струится день погожий, серебряный очаг на новых углях, вот наши кольца ночи,
Кривляющиеся дети стайкой прошмыгнули под навес, где мы храним припасы, голодные прогульщики пустыни,
Подай им теплые краюшки, и проводи их к милым старикам, они их не упустят, грязных …
Лицо твое с насмешкой доброй,
Собака напилась из миски жестяной, и жертвенник погаснет скоро, нам пора уснуть.
От статуй минеральных пламя ночи застилает ноги и дарит сновиденье об уроке детства, все идет привычно …