ииииии Когда ищешь примеров для освещения законов поэзии и искусства, то невольно обращаешься к французской литературе и к французской живописи.
ииииии Это не потому, что во французском искусстве была бы выражена полнее, чем где-либо, сущность человеческой души.
ииииии Наоборот — многое, что есть в нас, не только не выражено во французском искусстве, но даже органически недоступно восприятию латинского духа.
ииииии Нет, во французском искусстве есть всегда геометрическая упрощенность построений, которая облегчает задачи расчленения родов в искусстве; есть математическая схема, дающая строгий логический рисунок. Поэтому к французскому искусству мы прибегаем, как к школе.
ииииии Среди французских поэтов ХIХ столетия вполне точно наметились две группы: поэты-живописцы и поэты-музыканты.Поэты романтической школы были живописцами. Музыки они не понимали и не любили.
ииииии «Из всех шумов музыка—это шум, наиболее неприятный и наиболее дорогой»,—говорил, как передает легенда, Теофиль Готье. Но это не помешало ему (а может, даже и помогло) быть авторитетным музыкальным критиком.
ииииии Виктор Гюго мыслил образами. Представлявшуюся ему картину природы он искал раньше в быстром эскизе, cделанном тушью и кистью, а после облекал ее в слова. Его литературные произведения можно шаг за шагом проследить в его рисунках.
ииииии Поэты «Парнаса»—Леконт де Лиль, Эредиа довели точность красочных свойств слова до крайних пределов. Они писали густыми эмалевыми красками, подобными краскам Гюстава Моро.
ииииии Неведение музыки продолжалось до символистов.
ииииии Маллармэ и Верлэн поставили перед поэзией музыкальные задачи.
ииииии Маллармэ говорил:
ииииии «В наше время симфония заменила фреску».
ииииии Верлэн не любил рифмы, которую довели до совершенства Гюго и парнасцы.
ииииии P. де Гурмон говорит про Гюго:
ииииии «Он берет два слова, далекие по значению, ударяет их друг об друга, как кимвалы. И этим достигает смутного и величественного смысла».
ииииии А Верлэн говорил:
ииииии «Рифму, как пятикопеечную игрушку, надо выбросить за окно».
ииииии Символисты всю гармонию стиха из окончаний перенесли внутрь, создали сложную игру ассонансов, и естественно возник свободный стих.
ииииии В России это движение не было так раздельно.
ииииии И пластическая и звуковая сторона стиха развивалась одновременно.
ииииии Но музыка стиха лежит больше в характере русского языка, чем французского.
ииииии Поэтому инструментальная теория стиха, созданная Рене Гилем, оставалась теорией во Франции, а в России эти же идеи стали давно сущностью стиха, не будучи формулированы ни в одной теории.
ииииии _______________________________________
ииииии
ииииии Это все вспоминается при чтениии новой книги стихов И. Бунина.
ииииии Вся громадная работа музыкальных завоеваний в области русского стиха совершенно чужда ему.
ииииии Будучи истинным и крупным поэтом, он стоит в стороне от общего движения в области русского стиха.
ииииии У него нет ритма, нет струящейся влаги стиха.
ииииии Его мысль никогда не обволакивается в законченную и стройную строфу. Он ставит точку посреди стиха, подсекает полет ритма в самом размахе.
ииииии Но с другой стороны, у него есть область, в которой он достиг конечных точек совершенства.
ииииии Это область чистой живописи, доведенной до тех крайних пределов, которые доступны стихии слова.
ииииии Большую часть книги занимают стихотворения, очень близкие тому тонкому и золотистому, чисто левитановскому письму, которым нам давно знаком автор «Листопада».
ииииии Застят ели черной хвоей запад,
ииииии Золотой иконостас заката.
ииииии _______________________________________
ииииии
ииииии Но наравне с этой светлою и ясною грустью русского пейзажа у Бунина есть живопись ночная, хмурая, в темных тонах прозрачного хрусталя, налитого талой водой.
ииииии Драгоценность книги Бунина — небольшая поэма «Сапсан». Поэма угрюмой зимней ночи — русской ночи. Эта чистая, строгая живопись. Штрих за штрихом, тон за тоном—точно тяжелые свинцовые капли черного ночного дождя. Ни одной яркой краски, ни одного сияющего слова, но каждое слово полно неумолимой верности и точности. И из-за слов встает огромная мистическая неизбежность пустынной ночи.
ииииии Человек убил стервятника — сапсана. К нему стал ходить волк.
ииииии Быть может, он сегодня слышал,
ииииии По темной спальне в залу вышел,
ииииии Где в сумраке мерцал паркет,
ииииии Где в окна небеса синели,
ииииии А в черном небе четко встал
ииииии Черно-зеленый конус ели
ииииии И острый Сириус блистал?..
ииииии …В безлюдье на равнине дикой
ииииии Мы оба знали, что живем
ииииии Ее таинственной, великой,
ииииии Зловещей чуткостью — вдвоем…
ттттттттттттттттт …И одной
ииииии Обречены печальной доле:
ииииии Стеречь друг друга в час ночной…
ииииии
ииииии Эта поэма, как черный ствол одинокого дерева, с трагическим величием поднимающего свои короткие обнаженные ветви к серому небу. Остальные стихотворения — как опавшая разноцветная листва у его подножья.
ииииии ___________________________________________
ииииии
ииииии Большую часть книги занимают стихотворения восточные. Тут есть металлическая пышность и четкость сонетов Эредиа и та яркость красок, соединенная с законченностью пятен, которая поражает в константинопольских картинах Бревгинга. Но это все (несмотря на все живописные достоинства письма) восток
ииииии внешний, восток форм и костюмов, тот стиль, который хочется назвать французским термином «orientale».
ииииии И только одно стихотворение из всей этой серии проникнуто для нас истинным откровением восточной души: это «Пастухи пустыни». В нем есть такие величественные, полные успокоением пустыни стихи:
ииииии Мы проводили солнце. Обувь скинем.
ииииии И свершим под звездным темно-синим
ииииии Милосердным небом свой намаз.
ииииии Пастухи пустыни, что мы знаем!
ииииии Мы как сказки детства вспоминаем
ииииии Минареты наших отчих стран.
ииииии Разверни же, Вечный, над пустыней
ииииии На вечерней тверди темно-синей
ииииии Книгу звезд небесных — наш Коран!
ииииии _____________________________________________
ииииии
ииииии У Бунина нет корней в современной русской поэзии. Он стоит в стороне и ничем ей не обязан. Но у него есть глубокая органическая связь с русской прозой: с пейзажем Тургенева и с описанием Чехова. Точно эта школа интимного пейзажа захотела сжаться, отчеканиться, закристаллизоваться в стихе Бунина. И если мы не находим в нем плавного струящего ритма, которым живут современные русские поэты, то в его прерывистости и неторопливости бесспорно получил стихотворное обобщение многоголосый ритм тургеневских и чеховских описаний.