МИЛЛИОН ЗНАЧЕНИЙ

Над Иерусалимом облака

Над Иерусалимом облака,
ты не поверишь, цвета апельсина,
вот облако кудлатое, как псина,
вот облако, как детская рука.

А вот закат раскинулся, высок,
над светлыми, над вечными холмами...
читай свои молитвы на восток,
мой имярек, неясными словами.

Читай свои молитвы на восток,
они дойдут куда верней, чем почта,
клочок земли, и неба лоскуток,
да вечность между ними - вот и всё, что

есть у тебя...в трясущихся руках
неси авоську банок из-под пива...
а над землёй немыслимо красиво,
гляди, плывут в закате облака.

И, голову задрав, остановись,
смотри - меж ними, выше всех печалей
неспешно уплывает чья-то жизнь...
уж не твоя ли, милый, не твоя ли?


Самый провокационный и безболезненный вопрос, самый объективный интеграл заземлённости, коэффициента суеты и небытия самого тебя - именно этот вопрос. Интересно, на что рассчитывает задающий его ? На искренность или разочарование, снисходительность или понимание, жалость или сочувствие.

Я ни на что не рассчитываю, мне не нужен ответ. Самодостаточность вопроса приносит или снимает важность действия алгоритма ты мне я тебе…Итак, вместо, когда вы в последний раз смотрели на небо…
Вы сегодня смотрели на небо? Сколько раз? Зачем? Не стоит..простите..
Да. Я там живу, ответит поэт. Когда оно не возражает, и у него хватает нежности и терпения разделить суету моего временного и глупого вроде…как слово отзовётся и не наше, и отзовётся ли вообще.

Дети и собаки. И небо в придачу, цвета апельсина, и сразу ..детство..запах..эфирное масло..желтый и горький аэрозоль от шкурки..пощипываение на кончике языка и под ногтями. И снег. Потому что, когда читаешь,это твоё детство, у другого может быть апельсины были на 23 февраля, твои – Новый год. Разный, но больше светлый из детских воспоминаний. Новогоднее небо – только такого цвета. Как у Титана, оранжевое небо.Я помню его.
Иногда так хочется сбежать с Земли куда-нибудь туда, это можно и реально, трудно возвращаться. А хочется, когда долго не чувствуешь собой детей и собак. Наш внутренний ребёнок. Каково ему сегодня в мире экшена, добравшегося до святая святых – библиотек и театров. Остановите музыку..

Детская библиотека – сиротствующие полки с классиками , беседующие с пылью и жёлтыми формулярами. Невостребованность. И рядом обтрепанные и сношенные как переходные вещи в многодетной семье – детские детективные страшилки, с названиями, претендующими на пособие для юного психа.

Дети..они не читают. Прививки отторгают еще больше. Чтение вслух..через три минуты нервный тик в соточный мир – там агент и бла-бла..это интереснее. Не читают..А может и к лучшему?! Остается просто любить и ждать. Если не получится через неё, то что еще?

Эй, могикане, пишите стихи, пишите…наверное потом им будет еще сиротливей. Когда засыпает или уходит тот твой бывший ребёнок, его место занимает внутренняя собака. Пробует примирить с детьми внешними. Агапэ? Родительство это Агапе.
Осознание, такое время. Опять все стрелки на него. Такое сумасшедшее время, если останется любовь к тебе, может быть потом, когда сами станут временем, вспомнят, что ты любил и прочтут, а может быть даже поймут. Поймут, почему глядя на сегодня, ты искал в доме где все есть чтобы пить и есть , пятый, шестой и иногда пятнадцатый угол. И чем дальше смотрел на мир за окном, тем быстрее и больнее не находил.

Обратимо ли это?

Прочитаешь заголовки новостей и не поверишь, что еще 10 лет назад можно было улыбаться просто так, а не искать для этого повод. Моя родина, маленькая родина, 10 место по суицидам, огромный урожай хлеба – гниёт, никому не нужен…Все для всех..Разумные!?
Опять эти заголовки …и собака превращается в волка, воющего на своё отражение, Луну жалко, отражение поймёт.
И тогда еще немного воздуха, чужих стихов, разговоров о слове, а не 145 марке мерина.
Аллё, искусство, это твой мальтийский крест. Восток – Запад, Север-Юг. Ловушка тщеславия единиц в нуль уровень пыли веков. Диаклетиан вас всех побери на детские плантации капусты. Созерцайте зеркалами, но пеняйте на себя. Верим/не верим – кривая прямой между человеколюбием и справедливостью.

Иногда кажется, что ненависть висит в грязном прокуренном воздухе, ошметками газетных статей , брызгами слюны с программ новостей, выхлопными трубами заводов по производству винтиков для государства и человекокоек. Висит как неуправляемое почти физическое раздражение жизнью…

Старики на панели или паперти с картонными кубиками для медных слёз. Как ему живется вечером у неоновой рекламы 155 сортов копченой колбасы из телятины, выкормленной альпийскими эдельвейсами…. Ну и что , что не хлебом, но он же не решает за рефлексы.И что больше разрывает на части смирение под коростой раздражения, тупого и внутреннего противления экранной красоте и благополучию – эта реклама или купола над землей а не у неба. Он человек.

Святое искусство…

Конечно святое, когда после всех этих трауров по духу, человек без кожи пишет светлые стихи, в которых есть небо, дети и псина…

Я начинаю понимать, поэт это не кара, хоть и каторга с долгом переписки, не болезнь, но боль, бычье, но не столько от пива, сколько гипертрофированное от слёз, сердце. Но более, поэт – это духовный сан. Sun- это Солнце. Солнце какой поэзии взойдёт завтра на нашем небе, я не знаю. Они разные и по возрасту ,и размерам, и цвету.
Но это, сегодняшнее из разряда Настоящих.

клочок земли, и неба лоскуток,
да вечность между ними - вот и всё…

У нас с детства в головах живут какие-то дикие штампы.

«Ослепительные вальсы Шопена ассоциируются с утренней гимнастикой.

Полонез Огинского с программой по заявкам колхозников. Балеты – со смертями партийных вождей.

На самом деле всей этой невероятной музыки мы, как правило, благополучно не слышим.

А тот назойливый фон, который эта музыка создаёт, по большому счёту всего лишь несколько мешает жить.

Это очень неправильно, государи мои.

Забудьте всё. Откройте Пушкина. Включите для начала какой-нибудь ноктюрн Шопена. Правильнее это делать по-отдельности.

Вчитайтесь. Вслушайтесь.

Поверьте, есть немалые шансы, что ваша жизнь вдруг станет лучше.
Сейчас будет музыка. Но ещё пара слов.
Когда я слушаю Шопена, я слышу речь. Не помню, кто сказал, что он писал стихи музыкой. Это правда.
Точно так же можно писать музыку стихами.»

Ваши стихи это музыка… И…
Солнце апельсинового цвета и запаха, нашего нестареющего внутреннего детства, вечного как это небо. Если нет короля в короле, никакая свита его не сделает. Мы здесь не делаем королей, им нужно родиться. Мы их читаем и говорим спасибо, что читаем и что пишите. Могли бы и отдохнуть и не ..но пишут. И спасибо им за это. И мы облачаем из облака их в небесную мантию, чтобы они не потерялись в потоке. Чтобы было легко к ним вернуться и прочитать. Перечитать. Потому, что все, что трогает душу, живет по закону повторения. И это короли делают нас голыми. Потому что настоящим снимают с нас маски и костюмы, без которых иногда холодно и неуютно сегодня жить.

И грея руки у неоновых костров
Нам выпишут талоны на любовь
Для парок из нетронутых стихов
И пропуски словесных докторов

Вначале было слово…лово..ово..во..о..

Сегодня оно стучится только в те двери, где об этом еще помнят…


Читай свои молитвы на восток,
они дойдут куда верней, чем почта,
клочок земли, и неба лоскуток,
да вечность между ними - вот и всё, что
есть у тебя...


Молитвы …это время для стихов.

Молитесь…Кто если не …Мы...Когда если не осенью...

Почему поэты любят осень?