Весна! Весна! Стучит в окно апрель –
предвестник солнца, зелени и мая, –
казалось бы, должна звенеть капель,
должны ручьи журчать и петь, смывая
очередную зиму в водостоки...

Стучит в окно, стучит в окно апрель!

И я иду на стук, хочу открыть все окна,
чтобы впустить стуча-...

...-щую метель?!..
За окнами – зима. И снег, и снегороссыпь,
снегокружение, сверкание, мороз...

А чуть левее (и выше), чем прямо за окном – фонарь.
Жёлтый.
На кожухе фонаря сидит весь взъерошенный такой
Ворон.
Сидит – и рассматривает меня своими чёрными бусинами,
как будто спрашивает:
«Ну и где твой апрель?
Где твоя весна?
И вообще – чего уставилась-рассматриваешь?
Чего тебе надо?» –
И смотрит насмешливо, как будто заранее знает,
что я не смогу ничего ответить.
Толком.

А я возьму и отвечу:
«Тебя мне надо, ворон.
Мне нужен этот твой внимательный,
взъерошенно-насмешливый взгляд.
И этот фонарь мне нужен.
Жёлтый.
И этот снег – рассыпающаяся в пух алмазная пыль.
И этот мороз, и эта зима – в середине весны.
И та весна, которая никак не приходит.
И эта весна, которая всё-таки – может быть – придёт.
И этот апрель – шутник – стучащийся в окна,
за которыми – пусть иногда, но – солнце,
за которыми – пусть иногда, но – звёзды,
за которыми (чуть левее и выше, чем прямо) – фонарь
(жёлтый),
и ты – взъерошенный и насмешливый –
вопросы мне задаёшь...»

Я не знаю, возможно, я не права. Но меня не оставляет ощущение, что если бы стихотворение кончалось на слове "толком", оно уже представляло бы собой законченную вещь.
Вторая часть только формально связана с первой. Но главная мысль в ней уже совсем другая.