Вот дверь.

За дверью – тишина
(почти видна) –
свобода от долгов и полномочий,
от суетной поспешливости дня,
от маетной настойчивости ночи,

от вин и прав,
от арфы заводной
(хоть плачь, хоть пой),
бог весть откуда ноющей настырно,
от обязательных прогулок под луной,
от утомительности ветреных порывов,

от перестука
деревянных букв
(тук-тук, тук-тук),
пытающихся строиться посложно,
построчно собирающихся в звук-
и – тающих, грохочущих, тревожных –

зачем-то – слов,
упавших невпопад
(как камнепад)
шуршащими ночными мотыльками,
вернее, трупиками их, всего-то миг назад
метнувшихся на проблеск мысли, как на пламя

свечи в ночи, –
как будто бы на зов
(не нов, не нов)
не(?)злой не(?)ведомой неутомимой силы, –
мгновенно вспыхнувших и остывающих могильно,
осыпавшись песком шуршащих тел.
Ты хочешь в тишину? Ты тишиной болел?

Ты сам себе
давал наказ
(в сто первый раз) –
не отвечать, не нарушать молчания,
не звать, не отворять, не... не...
но эхолотность сбоит, и дыхание -
ей в такт, ей в такт, ей в унисон, в такт, в такт,
тик-так, тик-так...

Ты хочешь в тишину?
Вот дверь.
Она – в тебе.
В тебе тот молчаливый бог, который,
несуетен, невидим, невесом,
неслышен в перезвоне разговоров...

Ты – в тишину?
Вот дверь.
Она – в тебе.

Открой...