Она проснулась от толчка.
Потом услышала над собой невнятное
бормотание, что-то типа: "Погоди, погоди,
я сейчас…". В ноздри ударил острый запах
табака, водочного перегара, селедки и лука. Тяжелая, горячая рука провела по её телу,
срывая остатки сна.
"Ни черта не вижу"- тормозя на согласных,
как будто спускаясь с горки, человек с трудом освобождался от слов.
Она замерла. В томительном предчувствии
невольно напряглось тело и в ту же минуту
уже знакомая рука стала вновь ощупывать её.
Было тихо. Шел третий час ночи. Хозяин,
- а это был именно он, - сделал несколько неуверенных движений и остановился.
"Погоди, сейчас попаду, вот, рукой
подправлю" - как ныряльщик, хозяин на несколько секунд задержал дыхание, потом
шумно выдохнул. Тяжкий запах минувшего вечера, проведенного в дешевом кабаке,вновь наполнил пространство.
Она опять ощутила на себе его руку и твердый предмет, сделав несколько грубых тычков,
безо всякого усилия вошел в неё, несколько раз повернулся и так же легко вышел.
Это происходило каждый день, но именно ночью, когда где-то в неведомой глубине квартиры затихала всякая жизнь, замочная
скважина, слушая печальный саксофон сквозняка, чувствовала себя особенно одинокой.
"Старая ты скважина" - криво усмехаясь,
говорила о себе.
И хотя она не очень любила хамоватую повадку, и далеко не римский профиль дверного ключа, но, оставайся он с ней подольше,
она, возможно, была бы счастлива.
Или почти... счастлива.

Люблю утонченный эротизм, а к замочным скважинам имею особое пристрастие. Но насчет хамоватых повадок ключа – это ведь от случая к случаю. А бывает и нежен, и небрежен, и строг, и….
А может, и от элегантности скважины зависит?