Немного о ненастоящем…

Он прекратил писать,
И даже сумрак -
Ему казался вялым утешеньем.
Он брезговал давать всему названья,
И выщемлять у слова тайный смысл. -

Как высший эмиссар,
Посланник суток,
Лишенных вдруг привычного теченья,
Она вошла. И, словно в наказанье,
Просторный берег сжался в узкий мыс.

И обращенный мир
В одно мгновенье
Так вспенил жилы током тесной крови,
Что сердце, равнодушное к увечьям,
Внезапно стало слабым и больным.

Он выдохнул: Прими
Без снисхожденья
Мое безволье... страх мой... Но напротив, -
Она была нежна. И каждый вечер
Их уносил движением волны.

Не сетуй, не вини,
признай, что "доля"
не впечатляет новостью значений…
Посмев однажды утром распрощаться
С той, что умела помещаться в жизнь, -

Он принял сувенир
Занудной боли
Как новое искусство развлеченья,
Как трепетное право быть несчастным.
И этим новым знаньем одержим...

Он бросился писать,
И даже сумрак -
Ему казался щедрым откровеньем.
Он страстно раздавал всему названья,
Как будто чье-то слово одолжил.

Иерусалим, 2008 г.

Дорогой Виссарион, Вы только представьте, если поэты будут только воспроизводить , м-м-м….. Конечно, демографические проблемы решать надо, но призвание поэта можно понимать несколько шире.