СВОДОНЕБ

_____ Из окон потоком валил утренний зимний свет. Как лавина или вода с порога. Мягкая сонная чернота расползалась по углам, растягивая шарстяные нитки из кофейного аромата через весь зал. И потому все уже сидели в креслах и на диване еще до того, как Седой Тень подал утренний кофе -- чтоб не перецепиться, не запутаться в клубке и не достаться игрушкой большому сонному коту, который сегодня был еще более лукавым, еще более изящно-томным чем обычно... Сегодня давний хозяин был в гостях. Но все же нет. Никто из них не мог попасться в такую простую ловушку -- они видят, они чувствуют, они знают... Они давно уже тертые калачи...
_____ Мор стоял в центре зала, на одной своей ноге, другую поджав и сжав длинные когтистые пальцы с перепонками. С высоты своего роста осмотрел комнату, повернул ярко-лазурное лицо в прошедшую ночь и пригрозил пальцем прошедшему предрассветному часу... Бес его знает зачем... Он же Мор... На то он и Мор... Впрочем, быстро опомнился, стряхнул с длинных серебряно-серых перьев хвоста капли утреннего света, уверенным кавалерийским шагом, громко стуча цапельими когтями по мозаичной плитке, перешагивал через нитки и утонул в мягком топком диване. У него феноменальное зрение -- он видит всех лягушек и комаров и зарытые эсесовские мины и там же зарытых есесовцев... Сам не ест, приносит хозяину, или не приносит, а просто видит. Он же Мор. Трупы ест только вареные в сахаре и только по просьбам зрителей. Он ведь прекрасно знает, как их готовят...
_____ В том же диване тонули и двое высочайших гостей с того света... С обратной стороны зазаркалья. Сиятельно-алая смерть была сегодня похожа на фарфоровую куклу: миниатюрная, хрупкую, шедевр мирового искусства... Белая кожа вбирала свет, изумрудные глаза были зеркалами мировой бури... бла-бла-бла. Без толку говорить о жабе в водовороте. Хоть жабе и элитно-бесценной. Все равно видишь только полутона и шлейфы цвета и мыслей, а все меняется, меняется... На тонких пальчиках несбывшегося анатомического пособия сверкало пару перстней, по чашке в тонкой ее кисти проявлялись и сплетались новые узоры... Если их запомнить, по легенде узнаешь дату конца мира, но если долго смотреть в ее чашку, конец мира скорее всего и не заметишь. Второй гость что-то сказал ей, и Смерть-от-передоза-временем звонко засмеялась. Эхо перепуганно заметалось под потолком и сраженное второй (или третьей уже сегодня?) волной просыпания сложило лапки на тощей пустой груди и грохнулось на пол, прямо в лапы засыпающей на день темноты. Гладкое плетение драпа дивана заискрилось новыми радужными нитками и странным спутанным узором, кристалики света блеснули ярче и стали жутко резать глаза... впрочем, только пока звучал смех гостьи... а вот на диване след останется навечно. Аннет еще тихо улыбаясь своим заморским мыслям положила голову на плечо своему спутнику.
_____ Золотая Сорока -- это большие золотые часы. Во всяком случае, тикает он невозможно. Сразу хочется верить, сразу вместо золотого сияния видится ласковый мурлыкающий кот... Впрочем, на то он и Виктор... Что о нем скажешь? Это надо видеть. С таких картины пишут. А потом или продают за баснословную сумму, или отдают беснующейся злобной толпе... Надо же народу хоть как-то оттянуться, раз оригинала нет. Впрочем свидетелей второго еще никто не видел. Но легенды ходят. А он все отрицает, работа у него такая... Хитрая и сложная, но ему не привыкать. Он живет так. ... Что-то ответил хозяину дома, взгядом обиделся-не согласился с моими мыслями, равнодушно поймал взгляд умирающего эха... Ему бы, эху, еще хоть звук, хоть смешок, хоть что-то, и оно бы снова воспарило под потолок, к хрустальной люстре, к огромному светлому зимнему окну... Но Виктор и не подумает помочь. Он как и любые часы холоден к странным чужим не-часам... А к своим не-часам... но это уже другая история. Одна его рука покоится на талии мертвой огневушки, другая держит мундштук с сигаретой, он внимательно слушает тихие слова говорящего и не думает спасать эхо... Впрочем спасать уже нечего.
_____ В кресле, спиной к свету, сидит хозяин зала и лениво рассказывает что-то гостям. Не о делах... утро -- это порог, а на пороге о делах не говорят, к тому же еще все так сонно и уютно, и кофейно, и утренне-сладко... Им бы это не помешало, конечно, но... Но сегодня нет причины так измываться над временем. И поэтому Уильям что-то рассказывает гостям, по обоям плетутся новые побеги барочных цветов, абстрактный голос внутри дивана затих и прислушивается... А ковер так же, не обращая ни на кого внимания, проращивает корни вниз, к кухонным этажам... на прощание утробно урчит и засыпает до раннего вечера сытая эхом ночная тьма... строят империи пылинки за шкафом, в самом углу, куда ни одна щетка не достанет... расцветают розы на заснеженном заоконье...
_____ ...Мне уже почти не холодно... К ниткам теплого шарфа вплелись ароматы кофе, вокруг сворачивается клубком дом, Уилл здесь... Наверное, став Наместником, в нем появилось что-то теплое для людей... Или это только мне так везет, и мне есть о кого греть вечно-замерзшие руки... Я опять не задумываясь устроилась недалеко за его креслом. Так теплее и уютнее. И все же недавно что-то изменилось... Не знаю что, просто какая-то деталюшка стала другой, но я никак не могу уловить... Мор задумчиво смотрит на меня. Что? Что-то не так? А впрочем, это просто Мор, он всегда знает и видит больше... Я тут прячусь на подоконнике, в лавине света, в полном контр-ажуре... Надо бы как-то спросить его, только зачем?
_____ Кофейник остывает, надо принести еще. Четыре пары глаз инстинктивно следят за наиболее движущимся объектом -- мной -- а я как на зло запутываюсь по самые колени в распущенных клубках кофейных снов. Мор еле заметно улыбается.