снимая шкуру павловской собаки
прошу у всех измученных наукой
животных
совершенных как зерно
прощения за все что человек
себе позволил лампочками глаз
вольфрам холодный безразличием сжигая
он скоро сам
на сытой шкуре испытает
как это быть подстилкой клетки за еду

я тоже капаю
из фистулы любви
мечусь и мечу двери старые годами
ты накормил меня
голодную как яма
где сто капканов
на попавшихся зверей
одним желанием остаться не одной
узлом гордиевым привязанной навеки
к твоим словам
среди транзисторов и схем
меня нашедшую
уже не человека
еще не женщину
а древности тотем
сюда заброшенный на корм
летящим звукам
серпа и молота
на плахе идеалов

мне так ночами
когда долго не могла
заснуть из детства
слова мамы не хватало
как не хватает
снов улыбок от тебя

виварий пуст
разбиты стекла
небо цело
но я играю только в пальцах скрипача
меняя струны нагуали на тонали
и пару слез то ли дождя
то ли своих
легко сливающихся с карты драной лба
счастливой женщины и матери
у храма
забора жизни между внутренним и внешним
стигматом мира
возле школы дураков...

Мы все измучены научными трудами.
Снимают шкуру с нас неведомо зачем.
Желанье жить безгрешно пропадает.
На плаху идеалов лег тотем.
Нам не хватает простоты двужильной.
Натянута струна на пару слёз.
Когда-то скрипки и смычки дружили
Наивной музыкой среди колючих роз.