...Ксение всеблаженная, ты бо еси граду сему похвала и утверждение.
(Кондак, глас 3)

А если бы я снова стал живым,
то ты смогла бы, женщина с цветами,
меня принять в объятия жены?
(Когда на четных линиях светает,
а на нечетных тщетно ждать рассвет;
январь на лейтенантский глаз ослеп
и только снег с бельма луны сметает...)

А если бы я стал опять собой,
то эти дни, заверенные ветром,
пришлось бы брать по-детски, «на слабо»?
(Осатанев от местности и, верно,
от собственной уместности на ней).
Я отправлял бы - вечности, в уме,-
пустышку электронного конверта?

А если бы я вновь сказал: «Привет...»
(и мой суфлер божественного толка
перестарался с паузой privee*
и затянулся тишиной настолько,
что, выдохнув, умылся я слезой),
ты поняла бы, маленький связной,
что это воскрешение — жестоко?

***

Но нет меня. Я - женщина в окне,
что смотрит вдаль холодными ночами.
И эта даль, что тянется вовне,
ещё во мне, в безропотном начале...


В.О, Бассано, Венеция, Кельн, Париж
2011г.

* (фр.) - частная, личная, интимная

Холодными ночами вдалеке
Бывает так темно и бесприютно...
Ну, а вблизи все видится так смутно,
Что забывает почка о цветке.