пролог

чужая жизнь

«коль нет своей чужая жизнь мила»
звучит слегка кокетливо но верно
плывёт пейзаж достойный жюля верна
сквозь глянцевость вагонного стекла
с ума сводящий выводок полей
по-птичьи ковыляет по суглинку
как будто в самом деле грампластинку
заело в старой «юности» моей
чужая жизнь чужой ночной вагон
на столике колбасного батона
колесики нарезанные тонко
и жёлтенький трофейный совиньон
слегка горчит и жёлтые огни
плывут в окне и жизнь как сон младенца
крепка ещё бельё и полотенца
не требует обратно проводник

1.

вокзал

Была яичница на сале
Из двух яиц, и пар над ней.
Я жил на оршинском вокзале,
Где тонкий дождь плясал в окне.

Гудело сдавленное эхо,
И в старой лампе щёлкал свет —
Необходимо было ехать,
Но не хватало на билет.

В дверях болтали проститутки,
Сосед во сне ругался «бля»,
В буфете пили третьи сутки
За батьку Сашку дембеля.

А на соседнем полустанке,
Затерянном среди полей,
Играл промокший грустный ангел
На страшной дудочке своей.

2.

межстанционное

Быть может, здесь, в холодной Истре,
Где дул Борей, сводя с ума,
Я подошёл к тебе на выстрел,
Межстанционная зима.

Покамест снег валил на въезды,
Засыпав их на триста лет,
И подстаканником железным
Гремели утра на столе,

Тут мышь точила зуб за койкой,
Об стыки било колесо,
На белой насыпи покойник,
Один и тот же видел сон:

Холодных рельс блестящий пояс,
Сгоревшей станции костяк,
И в снежный гул уходит поезд,
Глазами жёлтыми блестя.

3.

во всех значеньях

Пока я тут в горячечном бреду
Натягивал под горло одеяло,
Французы у границ имперской Ляо
Пробились сквозь Шевардинский редут.

Мне досмотреть не дал пришедший врач,
Он слушал пульс и брови хмурил строго,
А в поле за железною дорогой
Расхаживал по снегу важный грач.

Везде апрель уже наверняка
Вступал в права наследником законным,
И мальчик у окна считал вагоны,
Спешащего в Москву товарняка.

Пушилась верба в банке от нестле,
Размокло в чае жёлтое печенье,
И поезд уходил во всех значеньях,
Прямом и переносном, в том числе.

4.

вспомнишь что?

Вспомнишь что? Перекрёстки, ухабы,
Семафорный фонарик вдали,
В безрукавках оранжевых бабы
Бьют в ослабшие костыли.

Низких звёзд бесконечные точки
Над бытовкой с амбарным замком,
Полупьяный знакомый обходчик
Перегарным дохнёт чесноком.

Вспомнишь башню подъёмного крана,
На заржавленных тросах крюки,
Как поджарые тараканы,
Расползаются товарняки.

Вспомнишь, как это серою хлябью,
Ножевое прикрывши рукой,
Умирать меж антоновских яблонь
В привокзальном саду за рекой.

5.

полустанки

Звёзды, ёлки, под ёлками волки.
И звенит подстаканник чайный.
Укачает тебя тут на полке —
Как пить дать, укачает.

Золотая дремотная Азия —
Что под Суздалем, что под Ейском.
Снится полное безобразие —
Белый снег, топоры, злодейство.

Полустанки, бегут полустанки.
Позади оседает сажа.
Даже если стреляться станешь,
Всё равно как дурак промажешь.

6.

самый дальний берег

Сверчок то ворожил, то предрекал,
Скучал в сторожке сторож краснолицый,
Не видимая в сумерках река
Невнятно бормотала у границы.

Вокзал, как полагается, пустел,
В стакане разбухал пакетик с чаем,
Ночь вдумчиво носила вдоль путей
Пластмассовый фонарик мэйд-ин-чайный.

Сжимал мальчишка детское ружьё,
Летал во сне, посвистывал по-птичьи,
Под только что начавшимся дождём,
Грустил о доме юный пограничник.

По внутренней крутили "вальс-бостон",
И проводник, застывший на подножке,
Смотрел, как вырастает за мостом
Последний берег противоположный.