* * *
На Полярном Урале,
На простывшей земле,
Мы костры разжигали,
Руки грели в золе.
За безумие сплава,
За "до дна и дотла",
И за друга, что справа,
И за крепость весла
Пили вечером черным
Спирт, похожий на крик,
И лососем печеным
Обжигали язык…
Не осталось и пыли
У ворчащей воды,
Много лет, как остыли
Нашей лодки следы.
Нет простора и воли,
Всё же выпей, чудак,
За романтику, что ли,
Мать ее перетак!

* * *
если ночью под дождем
жду последнего трамвая,
ну, а он давным-давно
«до свиданья» отзвенел,
если там, где горизонт,
мой собакин подвывает,
из последних сил терпя
без своих собачьих дел,
если пёхом напрямик –
между гриппом и ангиной,
там, где метеопрогноз
всех навеки свел с ума,
где с водой замешан снег,
и вот это мне на спину –
значит, будет всё о’кей,
и закончилась зима!

безумство мысли это романтизм сегодня.
Ян у ваших образов всегда эмоциональная компонента, заточенная на значимых деталях как ножницы профиль вырезают - лекалит настроение.Такое - исторженно настоящее, с допуском к несовершенствам мира. Мне вот эта ваша снисходительность к себе с долей самоиронии всегда дорога.

Ведь мы себя редко воспринимаем объективно. Чаще всего - мы собираем свое я из мозаик - своих отражений в окружающем мире. И чем больше твоя снисходительность- тем шире холст. Я не очень люблю эпатажные картины Глазунова - которые сегодня любой фотошоп перефотошопит - но вы такая картина - коллаж - из ярких красок, искренности на грани - опять понесло, и такого маленького уютного внутреннего..Где есть собакины - именно так. Собакины.

Нет простора и воли,
Всё же выпей, чудак,
За романтику, что ли,
Мать ее перетак!