Пусть ноги в опорках, в заплатах рубаха,
Истерлись до дыр рукава,
Но голову нашу, как дар Мономаха,
Венчает царица-Москва.
Ты скажешь, венец-то утратил сиянье,
Каменья попадали с мест,
И все же вглядись – на любом расстояньи
Горит предначертанный крест,
Не златом червонным, не жарким рубином,
Не лампою в сотни свечей,
Но кротким терпеньем, но жертвой невинной,
Но силою тихих речей.
И сколько бы ей не кричали - блудница!
Из жерла распахнутых врат,
За стенами черными падшей столицы
Стоит белокаменный град.
За ревом, за лязгом, за звоном тоскливым
Пустых металлических дней
Осенней порою звучат переливы
Со звонниц сожженных церквей.

Я не знаю, когда ты это написала, Лена, но знаю, что ты это писала давно.
Есть стихи, которые растут вместе с нами, но зерна их разбросаны по времени, по встречам, по обрывкам настоящих - только твоих мыслей и переживаний, или тех, что были созвучны и отразились как круги на воде от чужих упавших камней. Это стихотворение очень похоже на неожиданность переходов, как будто ты видишь человека незнакомого, который прячет за пазухой не камень, а розу, чтобы донести до неё Дом.

Мне очень импонирует - это по многим причинам - та звонкая нить внутренней обреченной и тихой уверенности, я знаю, саду цвесть, когда слова такие на нашем Небе есть..
Спасибо тебе, за звон, веру и вот эти строчки, они особенно мне пришлись

За стенами черными падшей столицы
Стоит белокаменный град