Я спрашивал разрешения у Яна, поместить сюда отрывок его блога из ЖЖ, где он рассказывает о встрече с Алейниковым.
Ян мне не отказал.

И я пользуясь случаем, зная, что на нашем сайте многие любят этого автора привожу несколько строк из блога Яна, благодаря его от всей души за эту возможность. Всё таки живая реальная ниточка...
Пусть на нее будет еще несколько добрых неравнодушных взглядов с этих страниц..

Ян Бруштейн

http://stihi.ru/2009/02/21/6426

Встречал ли я кого-нибудь из смогистов и последующие времена? Нет, не совместились мы больше в этой жизни. Разве что мелькнул где-то на случайных параллельных курсах Кублановский, ненадолго женившийся на одной ивановской музейной даме, но по Маяковке я его не помню. Да еще столкнулся как-то с Величанским на открытии некой выставки. Я его узнал, он же меня, естественно, нет. Окрикивать не стал.
И все же кольцо обязано было замкнуться.
Мы с Надей, ты знаешь, люди коктебельские, еще с тех времен, когда был открыт Карадаг, а на берегу можно было встретить кого-нибудь из старейшин знаменитого семейства Шагинян-Цигалей, прогуливающихся со своими русскими борзыми. Еженощно на пляже, от Карадага до Скалы Юнга, звенели гитары: в одном круге – битлы, в другом – Окуджава, а в ином и тюремная лирика... Спать ночью в том Коктебеле было зазорно и обидно, добирали дрему днем на пляже, обгорая до головешек. Теперь того Коктебеля, говорят, нет, но тянет туда, тянет…
Когда немилосердные врачи перекрыли мне пути на юг, Надя, не представлявшая себя без хотя бы недели в Коктебеле, вынуждена была отправиться в Крым одна. В поезде познакомилась с интеллигентной московской семьей, пообещавшей устроить ее к хорошим людям. Так она оказалась… на даче поэта и мудреца Владимира Алейникова.
Не раз в то лето мне икалось – разговоры в Коктебеле случались в том числе и о моей скромной персоне.
Вот все думаю: соберусь, да и махну в Коктебель. Но разве узнает пшенично-бородатый олимпиец Алейников в грузном седом человеке того красивого легкого и восторженного мальчика, который вчитывался в его волшебные строчки:
Когда в провинции болеют тополя,
И свет погас, и форточку открыли,
Я буду жить, где провода в полях
И ласточек надломленные крылья…


PS Вот всё-таки собрался и поехал в Коктебель... И встретились с Алейниковым, как будто дружили всю жизнь


.........

Снимок знаменитого профиля Макса Волошина на Карадаге сделан вечером, с большим увеличением. Увы, весь берег просто всплошную перекрыт кафешками-магазинчиками-лавочками, и найти место, чтобы не влезало в кадр какое-либо торжище, было проблематично.
Вообще Коктебель, куда я приехал после почти двадцатилетнего перерыва, поначалу вызвал во мне ужас и отвращение. Да, в том, моём Коктебеле негде было поесть - кафе "Левада" (в народе - "Блевада") предлагало жуткие серые макароны и котлеты из них же, единственный магазинчик был пуст, зато на набережной-эспланаде выставлялись совершенно не коммерческие художники и лабали музыканты, а на берегу от Карадага до мыса Хамелеон сидели до утра компании с гитарами ( http://stihi.ru/2007/12/28/3292 ), и везде были понатыканы автоматы: стакан вина - 20 коп., пива - 10 коп. И мы были молодыми, и Карадаг был открыт, и вода была мокрее...
Нынешнее торжище ударило по мозгам, появилась даже мысль сразу уехать. Но был фестиваль. И еще я просто решил: это другое место, к прежнему имеющее весьма малое отношение. И, главное, я ведь больше, чем на волошинский, ехал еще на одну встречу - с поэтом Владимиром Алейниковым.