Предзакатное солнце в теплых скверах разносится над землей с тополиным пухом и пряным запахом любистока, знакомым еще с детства. Мама полоскала ей волосы отваром ароматной травы, чтобы она никогда не была одинока, чтобы нравившиеся ей мальчики дергали ее за косички, парни мнили себя мужчинами, а мужчины рядом с ней ими были. Идет пятый час дня, туго заверченного, будто пряди на бигуди, и посекундно трескается под ее каблуками – спешить-то некуда все равно, а ветер так приятно холодит влажные ладошки. И ей совершенно не хочется держать кого-то за руку, это было бы даже неприятно, и зря она не носит юбок, потому что в юбке была бы очень кстати в этом сквере.

За ровным забором из темных липовых стволов проехал насквозь прозрачный автобус, какой-то парень внутри прижался мокрым лбом к стеклу и прислушивался, как вибрируют от мотора его зубы. Она его не заметила вовсе, он не ожидал ее увидеть. Она ломала горькие веточки любистка и думала, что приготовила бы на ужин, у него гудела голова, и ему было совершенно наплевать. Она собиралась взглянуть вслед автобусу, но взгляд уткнулся в радужную паутинку перед ее носом, а он потерял ее из виду и подумал, что еще слишком молод, чтобы быть.

Я бы сказала, что ключевое слово для этого текста - почти непереносимое одиночество. Но ведь нельзя быть и не быть при этом одиноким.