Милорад Павич, известный сербский писатель-прозаик и поэт, являет собой необыкновенно самобытного и неординарного писателя, и в силу этого его творчество совершенно не поддается какой-либо классификации в смысле занесения в рамки не только литературного течения, но и жанра. Как ни странно, он не почти не известен у себя на родине.

Критики разных стран называют его "автором первой книги XXI века", "рассказчиком, равным Гомеру", "наиболее важным писателем современности".
Павич происходит из семьи с литературными традициями, уходящими в прошлое на несколько веков. Он говорит: "Моя первая книга вышла во второй половине ХVIII века. Это была книга стихов, которую написал мой прадед. С тех пор мы, Павичи, — писатели. В каждом втором поколении обязательно есть один писатель.



Роман "Хазарский словарь" открывается не словом, а пустотой - белой страницей. "На этом месте лежит читатель, который никогда не возьмет в руки эту книгу. Здесь он спит вечным сном", - пишет Милорад Павич.
Таких "спящих" читателей у Павича - миллионы. Подозреваю, что даже многие из тех, кто смог дотянуть до последней страницы того или иного его произведения, до конца не понимают замысла и смысла. Сам писатель, впрочем, с этим не согласен: "Мои книги очень популярны - их прочитали не менее пяти миллионов человек. Это опровергает мнение о том, что книги Павича слишком сложны. Читатель намного умнее, чем некоторые думают".
Ясмина Михайлович, жена Милорада Павича и талантливый пропагандист его творчества, самый квалифицированный поклонник и самый внимательный читатель его произведений, считает ключом или руководством к книгам своего супруга пособия по компьютерной грамоте. Она же сравнила структуру рассказов Павича с компьютерной видеоигрой: пространство их столь неограниченно, что кажется бесконечным. "Перемещения с одного уровня на другой, вверх - вниз, вправо - влево, позволяют отгадывать загадки, получать сведения и в результате сложить мозаику в единое целое, - написала Михайлович в статье "Проза Милорада Павича и гипертекст". - А это подвластно только мастерам игр". Другие критики, подмечая страсть Павича к литературной игре, вспоминают Набокова, который использовал в своих книгах элементы шахматной композиции. "Набоков эротизировал, стилистически украшал свое стремление включить в литературную игру читателя, - считает литературный критик Драгинья Рамадански. - А Павич предпочитает игру в чистом виде, иногда доводит ее почти до абсурда, постоянно меняя правила". В романе "Пейзаж, нарисованный чаем" есть такое определение этой словесной игры: "Книги - это ум в картинках".

Так что романы Милорада Павича - романы только по форме, его книги - книги лишь по внешнему облику (страница да обложка), а сам писатель, подобно одному из его героев, - "человек, который выдумал ноль", творец, попытавшийся начать новый отсчет времени во всемирной литературе.
Швейцарский критик Андре Клавель сравнил "Хазарский словарь" с рестораном, где каждый посетитель составляет меню по собственному вкусу. Вдохновленный этим остроумным замечанием, Павич написал в 1993 году пьесу "Вечность и еще один день" в виде меню для театрального ужина: зритель или режиссер волен выбрать любую из трех вводных частей пьесы в качестве завязки ("закуски") театрального представления ("ужина") и любой из трех завершающих фрагментов ("десертов") для его развязки. "Основное блюдо" неизменно - романтическая связь Петкутина и Калины, но спектакль в одном театре может завершиться хеппи-эндом, в другом - трагедией. Всего существует девять комбинаций, различных по тексту и режиссуре. Чем больше вариантов увидит зритель, тем полнее, как считает автор, окажется представление об истории этой любви.
Сборник "Русская борзая" составлен так, что на вопрос, поставленный в одном рассказе, ответ находится в другом; если же их прочитать вместе, они составят третью историю. По мнению Ясмины Михайлович, любой роман Павича можно рассматривать как сборник рассказов, объединенных в циклы: "Структура этих романов подтачивает технологию печатной книги, требуя новой жизненной среды, где она могла бы родиться заново и воплотиться в новой форме". Для правильного понимания гиперпрозы Михайлович предлагает создать специальный "софтвер" (программное обеспечение), некоторые ключевые сюжеты - преподнести визуально, в виде кинофильма или мультипликации, другие - с помощью звука, все это в целях расширения творческой активности читателей.
"Софтвером" для понимания написанного им Павич вынужден снабжать почти каждое свое произведение - иначе оно может показаться бессмысленным. Подробные разъяснения "о подвижных завязках и концовках" даны в предисловии к "гиперпьесе" "Вечность и еще один день", к роману для любителей кроссвордов "Пейзаж, нарисованный чаем" ("Как читать этот роман по вертикали" и "Как читать этот роман по горизонтали"), к "Хазарскому словарю". Поэтому тем, кто намеревается подробно познакомиться с творчеством самого знаменитого современного сербского писателя, стоит начать не с чтения собственно книжек, а с попытки разобраться: как, зачем и почему Милорад Павич пишет то, что пишет.

"Я высказал когда-то мысль о схожести книги и дома, литературы и архитектуры, - вспоминает Павич. - Книга похожа на улицу с односторонним движением: сюжет в ней развивается от начала к концу, от рождения к смерти. По сути, каждая книга, написанная в течение двух последних тысяч лет, словно покоилась на прокрустовом ложе, поскольку допускалась только одна модель литературного произведения. Дом или скульптуру можно изучать с разных сторон, можно ходить по кругу и выбирать по собственному вкусу угол зрения. Нужно сделать так, чтобы все произведения искусства - я говорю сейчас о литературе - были открыты с разных сторон. Чтение моих романов можно начинать с конца, их можно читать по диагонали, перескакивая с места на место, но сюжет все равно выстраивается. Книга есть дом для читателя - на некоторое время. У каждого дома - несколько дверей, окон, чердачных отверстий, и из него можно выйти разными способами, как и из моих романов".

Павич легко борется с теми, кому не по нраву его "литература будущего": "Каждый имеет право не любить Интернет или компьютер, таких людей много, однако спросите своих детей и внуков, что они думают о новых средствах обмена информацией". Перо, которое тысячелетиями было необходимым, наконец заменено компьютерным стилом. Павич в свете победы новой информационной технологии выступает в роли пророка: разрушая многовековое литературное наследие, он не боится будущего. Павич говорит: "Я понимаю, почему многие люди ненавидят будущее: они боятся, они напуганы тем, что должно (или тем, что может) случиться. Выбрать свое завтра мы не вправе - придется смириться с тем, что нас ждет". И как решающий аргумент: будущее - в детях, а не в их родителях. Эта связь времен разъясняется в романе "Пейзаж, нарисованный чаем": "...Нет резкой грани между прошлым, которое растет, поглощая настоящее, и будущим, которое, судя по всему, отнюдь не является неисчерпаемым и непрерывным, но с какого-то мгновения начинает уменьшаться и проявляться импульсами".

Павича невозможно читать между делом, в обеденный перерыв, поскольку чтение его книг - серьезная работа. Получаешь не удовольствие, а интеллектуальное удовлетворение - это не расслабленность любовника, а усталость математика, разрешившего сложную задачу. Павич, впрочем, считает, что его скачкообразное, диагональное письмо ближе к человеческому способу мышления, потому что язык - понятие линейное, а человек мыслит по-другому: "Человеческая мысль распространяется по всем измерениям, как сон или мечта".
Интерактивное чтение по Павичу - это еще и возможность заставить персонажа чужой, не тобой написанной книги совершить самоубийство или позволить ему стать королем. Тот, кто читает Павича, уверен: он сам выбирает себе приключение. Героиня романа "Пейзаж, нарисованный чаем" становится жертвой роковой страсти к каждому, кто берет эту книгу в руки. Не случайно один критик прозу Павича назвал "абсолютной литературой", другой окрестил писателя "начальником штаба европейского модерна" .

Милорад Павич однажды сам себя он нарисовал так: человек со скрипкой вместо головы.

"Павича называют первым писателем третьего тысячелетия, но сам он тянется не в будущее, а в прошлое - к Гомеру, к той литературе, которая была до книг, а значит, сможет выжить и в постгутенберговском мире, когда (и если) их снова не будет". То же свидетельствует и Драгинья Рамадански, хотя и не усматривает никаких противоречий в творческой концепции Павича: "Василий Розанов писал, что Гутенберг железным языком печатника облизал человеческую душу. Многие писатели воспринимали книгу как атаку на спонтанность, на искренность выражения мысли. С их точки зрения, книга - своего рода способ насилия. Буквы, строки, поле, статья - все подлежит строгому упорядочению. Их идеал - возврат к устной речи, к языку свободных ассоциаций, к языку гомеровских вариаций. Но все же компьютерный гипертекст очень похож на гутенберговское письмо. Он порождает ассоциации со свободой выражения мысли, но сохраняет основные элементы книжной культуры, сохраняет печатное слово". Поэтому свобода творчества, которую Павич видит в бесконечном эксперименте с формой, в безграничной игре с читателем по правилам игры, установленным писателем, - во многом есть свобода вымышленная. Еще раз: слово есть слово. Текст есть текст. Книга есть книга.

Себя Павич называет "идиоритмиком ХХ века".Та изобретательность, с которой Милорад Павич классифицирует литературу, препарирует творческий процесс, разрезает его на внесмысловые куски и временные отрезки, - превращает писателя-философа в писателя-механика. "В любой момент истории внутри любой культуры существуют, по крайней мере, три художественных стиля, они пересекаются и дополняют друг друга или противостоят друг другу, - это цитата из романа "Звездная мантия", - осень уходящего стиля, весна нарождающегося стиля и лето стиля, находящегося в расцвете и доминирующего в искусстве". Рождение - жизнь - смерть. Прошлое - настоящее - будущее. Явь - сон - пробуждение... Скрещивать слова. Умножать их на два. Что есть книга, как не собрание хорошо скрещенных слов?


Мария Халтурина
Всю статью можно прочитать по адресу

http://www.rusarticles.com/znamenitye-lyudi-statya/milorad-pavich-205735.html