Ночь присела в размышленьи к нам на краешек ресниц,
Стайкой диких кобылиц куролесят в небе звезды,
Не жалей о том, что поздно нам уже гадать по звездам,
А душа ответит прозой погребальных колесниц.

Две свечи мерцают в спальне, локон падает на лоб -
На столе открытый гроб. В образах - две белых розы,
На груди уснули косы, не цвести погибшим розам.
Навсегда почила в бозе. Прочитал молитву поп.

На траве в росе холодной извивается туман,
Месяц падает в бурьян, и свистят печально птицы,
Путник-ветер притомится гладить крылья спящим птицам,
Воск засохнет на ресницах, запечатает дурман.

Потекут ванили реки на подушки облаков,
Мерный слышен бой часов, на груди уснули маки,
В яркой вышивке рубахи лишь цвести поникшим макам.
Королеве вурдалаков открывает ночь альков.

Интересная постройка стишная.
Правда, язык заплетыкается, особенно вначале - под конец плавнее. Фактически, весь стих должен быть таким, как это:

"Две свечи мерцают в спальне,
локон падает на лоб -
На столе открытый гроб.
В образах - две белых розы,
На груди уснули косы,
не цвести погибшим розам.
Навсегда почила в бозе.
Прочитал молитву поп" - где цезура проходит, там и отбивка.

Увы...
патрончиков на хватило, видимо...
рифмочных!))

По сюжету же - очаровательно! Люблю я, каюсь, эти покойницкие дела...