Аннике, милая, а о чем вы здесь хотели сказать?
Аннушка, она как та бабочка, которая вызывала бурю в стакане. Ее теперь поминают на все лады, а ведь ей всего-то кушать хотелось. Трамвай и вообще ни в чем не виноват был, он шел по своему маршруту, никого не трогал, водителю все равно, кто в салоне, хоть Гумилев, хоть Державин, лишь бы проезд оплатили. Конечно, хорошо, что он есть, для тех, кто томится на остановках, это не оспоришь. Но в качестве философского символа как-то выглядит он куцевато.
Кстати, две последние строки представляются совершенно чужеродными в этом ритме.