Спасибо за внимание. Отвечаю, хотя и с запозданием. Ваши замечания вовсе не придирки, они сделаны по месту и очень мне интересны - сейчас Вы поймёте, почему.
В процессе творчества, конечно, не думаешь о всяких теоретических
вещах, но они помогают потом объяснить, почему написано так, а не иначе.
Я сейчас с большим увлечением читаю, что написал А.М.Лотман о стихосложении.
Воспользуюсь Вашими замечаниями, чтобы похвастать теми знаниями, которые
приобрёл.
Лотман рассматривает стихотворение, как совокупность структур разного плана,
в основе существования и восприятия которых, лежат повторы. Это - провторы на
уровнях фонем, ритмики и рифм, композиции и проч. Структуры стиха не являются
чем-то жёстко установленным. Они ведут себя подобно живым организмам - как
только порядок установлен, так сразу же начинается борьба за его нарушение.
Семантически важные центры стихотворения находятся как раз в местах нарушения
порядка. При этом, отмечает Лотман, если порядок нарушается на одном уровне,
то он сохраняется на другом.
В другом месте Лотман высказывается более конкретно, рассматривая такую
распространённую структуру, как четверостишие. Очень часто первые два стиха
катрена безупречны по структуре, и создают инерцию ожидания повторения такой
же структуры и в дальнейшем. Но нет, третья строка обычно инерцию нарушает, и
она же является более нагруженной в семантическом плане. Как говорит Лотман -
у третьей строки есть право не рифмоваться. Последняя строка обычно возвращает
читателя в структуры начала, восстанавливаю инерцию.
А теперь обратимся собственно к стихотворению. В начале третьей строки -
"И расставанье ..." с 3-мя безударными и ударным 4-ым слогом, нарушает,
созданную двумя первыми строками, инерцию ударений. В то же время слово
"расставанье" является семантическим центром катрена.
Фраза "Никто на расстреляет тебя в тире ..." тоже находится в третьей строке!
Но уровень нарушения инерции здесь другой - на уровне ударений и ритмики инерция
сохранена, но изменяется язык. Вместо абстрактных литературно-романтических
появляются конкретные разговорно-бытовые слова. И снова здесь находится
образно-семантический центр. Я, вообще говоря, люблю такие переходы -
добавление конкретных бытовых деталей делает текст более ярким и жизненным
( за что обычно и критикуют - не только Вы это замечаете).
А теперь взглянем на всё стихотворение целиком. Четыре восьмистишия. Как,
неужели именно в третьем находится нечто особенное. Да там - общий
семантический центр, начинающийся словами "Прости меня, в моём воображеньи ..."
и далее - мелодия опускается до прозаизма.
Почему же так получилось? Я ведь ничего этого не делал нарочно!
А получилось потому, что я просто следовал за мелодией стиха. Вы знаете, что
в музыке очень распространена композиция в 4-х частях: первая тема, вторая тема,
побочная тема и финал, развивающий темы 1 и 2. Но в музыке акцент делается всё
таки на музыке - на главных темах, а в стихосложении нагруженной оказывается
3-я часть.
Ну, как Вам? Мне это всё кажется очень интересным.
Еще раз, спасибо за внимание.