Mytyl
Пейзаж на рисовом зерне
На бело-розово-зеленом
в движенье плавном легких линий
дом с крышей серебристо серой
спокойно смотрит на меня.
С крыльца к резному палисаду
четыре крашеных ступеньки
сбегают.
Красными шарами
плывут головки георгин.
Взгляд опускаю.
Ноги помнят
ступеньку каждую,
как гамму,
бессчетный раз сыграв по нотам,
прилежный помнит ученик.
И снова ухо различает
как в огороде на пригорке
кузнечик монотонно Лета
перечисляет имена.
Шуршат тяжелые головки
поникших маков.
Шелест листьев,
и запах,
даже запах детства
изобразил искусный мастер
резцом на рисовом зерне.
Цыганскую душу не втиснешь во фрак. Ни за какие. Только по любви. Можно уболтать даже на ласты по первому снегу.
Болезнь, несовместная с рутиной - не из ряда вон -
имеет стойкий запах собаки.Спящей собаки.На сене.
Которую не будишь как лихо.
Охота к перемене хоть чего либо, каждого приводит к своему.
Духовного к смирению, отмороженного к вожделению, уставшего ко сну, приземленного к мебельному магазину, небесного к огненной воде, смятенного на панель безверия, выпитого на чужие кухни, а меня к Тебе…
В стихи из детства…
Уйти в проводницы…Новыми записками от хандры. Уйти – земной, небесной, выпитой, уставшей… но… больше и скорее– ничьей. Калейдоскоп перемен – вечный шанс нахаляву собрать мозаику как хочешь только ты. Не выпасть в осаду пеной «Тайдов», а хотя бы дождем. Промокнуть можно не только под ливнем. И лучше не под ним.
В поезде можно скучать даже о том, что раньше раздражало. О книжной полке опять уснувших книг, с пересыпанными песком страницами, когда читаешь по-настоящему…О вечной волне третьей силы, соединяющей время и пространство только по твоим законам, устраивая облом гравитации. Шлиман раскопал Трою, не потому, что она там была, а потому что копал. Можно тосковать о проутюженном и промятом памятью угле , в котором мысль тормозила как лыжник на крутом спуске – с веером снега надежды. Внизу тебя встретят и обнимут. Даже если Ты не вернешься.
ДорогА любая молния мысли с метастазой – никогда. Любая…
Там живет вечность, венность, верность и мир, в котором Адам отобрал яблоко у Евы, посадил змея в саксафон и сыграл серенаду солнечной долины. За две минуты до появления нескольких капель молока из мака.
Почём опиум для доброго льва и девочки из Арканзаса. И клетку можно вывернуть наизнанку и колядовать свободу птицам метели – скоро святки…Верните им зеленые очки, верный Гудвин…Они приросли к табу-реткам…И Пусть не плачет Африка . Ни песком, ни снегом…Где то живет наш Айболит 66, уставший быть Базилио. Базилик пахнет как трава, в которой есть ответы на все слёзы.
Там пейзаж на рисовом зерне остаётся в сердце вместо клапана, уставшего – топить залежи равнодушия…Дети..Самое больное. Рука тянется в их сторону, она безразмерна – как небо…Вернуть их – значит остаться собой…Простить их – стать ими. Отпустить – умереть раньше тире.
Сетевой маркетинг мыслей о новом мире и его порядках сажает в клетку ума раньше, чем взлетает сердце.
Чуткие русские, они всегда срываются первой волной рефрена – кто, если не ты…и первые грабли всегда на их коже оставляют пятна Роршаха..Простите…Ступенька тоже помнит ваши детские ноги.
Они не убегают…Они остаются..Пусть там за кулисами, но то, что оставлено – как щит , который всегда укроет от холодной пустоты мира после настоящего…
Все воздушные змеи всегда оканчиваются чьей-то точкой слабости. Потому что нет ничего сильнее его…Разрешения себе быть только тенью времени…
Даже когда поезд становится статикой скуки и бросает камень ожиданий как ключи на журнальный столик, и кажется, это все, ты не подвижней стекла в чужом окне. А время затягивается ветром седого волка, и ум похож на вяленую рыбу, которая устала умирать под пиво невстреч, даже тогда, как в детстве есть лаз…Очень маленький и очень настоящий…Пейзаж на рисовом зерне твоего зрачка. Перевернувшегося в хрусталике мира, вместе со всей невысказанной болью и любовью, уставшей не от времени. А от людей…
И иногда..
Через кубометры мокрых стёкол и запотевших зеркал
через стаи сердец и цунами одиночества
ты чуешь последней молекулой полынной мысли
там еще есть свежий воздух…только для тебя ..который ты выпустишь всем как птицу..словами…памятью…тишиной…
и инстинктивно …впиваясь ногтями в небо…срываешь двери с петель..подоконники с этажей…минуты и одежды с памяти…и срываешь…
едва нащупав этот чёртов рубильник серой тюрьмы
стоп-кран…который поставили вместо тебя..
Потому что добрая мама привычна как рассвет…
А добрую проводницу помнят всю жизнь…Чтобы хватило сил остаться мамой…
Можно стать хранителем северного сияния спрятанного в маковой росе, ради тех, кто не остался лежать под колесами…таблеток..вагонов…сансар…И для тех кто не смог вырваться…
Там где нам было хорошо..не имеет времени…пространства..только сердце, которое всегда больше жизни, на которую рассчитывают другие…Оттуда можно начинать новый пейзаж …пусть не на рисовом…Ведь стоп-краны и существуют для того чтобы их срывали..Потому что все дороги ведут не в Рим…
А только к Тебе…
Оставшемуся в этом зерне…
Как ты откроешь день
так он тебя и кончит
кончита деля презента
нам столько лет
что бухты кораблей
меняли дно на горы и обратно
эоны раз
между двумя быками дня
всегда есть опасение
весь жар оставив одному
остаться неудел
войны мне не хотелось
но если муравьиные солдаты
в броне мозгов без сердца и души
ночами вместо марса атакуют
я буду воевать
послав хозяев их на сон
мы это право выкусили болью
но воевать недолго
быстро
как выстрел утренней нужды
спустив водой в отстойник городов
политиков ментальной твари
по имени шестая власть
ворующая души и любовь
я буду ставить
. , и –
как гриф «исправить и поверить»
и все исполнится как этот чистый снег
оставшийся на рисовом зерне
и дань
за будду и иуду
ира-но-с-ирии
со светом на щите
от знающего цену честной битвы
певца Гомера
все остальное ерунда
люблю
до смерти
до бессмертия
до веры
фракталом вечности
до сур
до богоматери
до веточки оливковой Иисуса
слезы ребёнка
и до тех укусов
которых не было
пока в моей Москве
из плена вырвавшись
не выпал снег
там моя боль
и жизнь
и голос нег
отмоленный у времени и бога
за дверь к Тебе
нашедшую дорогу
чтоб встретиться в последнем сне
на лодочках из рисовых пейзажей
где счастлив
каждый…
ведь
даже запах детства
изобразил искусный мастер
резцом на рисовом зерне.
Post scriptum...
Пусть не с Новым..Но со старым..Позвольте поздравить Всех кто здесь смотрел в окна...Всех...
Счастья вам и любви...
|
