На Голгофу бодрым шагом шагаю я,
Дьявол корчится от смеха,
Смеюсь и я.

Смотрит, не понимая,
Толпа обалдевшая на меня,
Венец терновый чело ласкает,
И крест не тянет,
И счастлив я.

Наконец то свершилось!
Закончен путь
По земле этой грешной.
Как дышит грудь!
- легко и свободно!
И не страшен гвоздь,
Который скоро
Пронзит мою плоть насквозь.

Самым легким оказался
Последний путь,
И сам удивляюсь, что нет желания
С него свернуть.

Итак, дорогие римляне, друзья мои! Сегодня мы вешаем на гвоздь прямо за венец на челе двух самых замечательных столпов поэзии: автора этого замечательного стихотворения и его друга – дьявола.
На всякий случай мы повесим и третьего, а им, как вы уже догадались, будет Буратино, который променял свой крест (то есть азбуку) на билет в дискотеку.
Как мы видим, все трое громко смеются от счастья: автор - потому, что крест ему не достался, и он идет налегке; дьявол – потому, что нашел по дороге гвоздик, а Буратино… потому, что идиот.
Сцена насилия над тремя поэтами пронизана суицидом, гвоздями по 10 руб. за кг., и галоперидолом, который по пути Голгофу пытаются купить все трое авторов, чтобы остановить свой безудержный смех.
Чему же так смеются наши герои? Тому факту, что у трех мучачос нет чувства ритма? Или может они радуются, тому, что едва продекламировав это стихотворение Понтию Пилату, тот немедленно отпустит их на свободу…, со словами: «Римляне, товарищи, камрады, кого мне кастрировать за этот пафосный беспредел?»…
А толпа прокричит: «Вадима Дьячкова кастрируй!»…